Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

Она вздрогнула от болезненного желания, но отбросила эту мысль. Будут и другие возможности проявить себя, теперь она в этом уверена. И как только штормы на Беллибране кончатся, она снова сможет петь кристаллу.

Петь кристаллу? Петь?

Она засмеялась, вспомнив, как шагала в коммуникационном здании планеты, по центру сцены, а вокруг нее расстилался манеж. Она играла роль верховной жрицы и выполнила ритуал, который связал изолированные элементы Трандомаукса с другими мирами. Сольное представление, если там когда-нибудь было такое. И она играла перед публикой целой системы. Какую открытую ноту она спела с кристаллом! Эхо с далеких лун. Она сделала как раз то, о чем когда-то мечтала и надменно заявляла своим товаркам на Фьюерте, что обязательно сделает это. Она была первой певицей в этой системе и, возможно, единственной хрустальной певицей, которая когда-либо появится на Трандомауксе.

Килашандра смеялась над поворотом судьбы. Она смеялась, потому что никто, кроме нее, не знал, что она достигла своей честолюбивой цели.

Килашандра Ри стала певицей, да! Настоящей хрустальной певицей!

— Что вы здесь делаете? — спросил служитель шлюза, когда она вошла. — Фу! На каком транспорте вы ехали? От вас воняет.

— На силкитском, — хмуро ответила Килашандра. Она уже стала привыкать к запаху в силкитской каюте, предназначенной для этой расы.

— На их кораблях никто не ездит. Жаль, что вас не предупредили. — Он зажал нос.

— Я запомню, уверяю вас.

Она пошла к транзитным камерам Гильдии.

— Увы, мест нет. Пассоверские штормы, как вы знаете, еще не закончились.

— Знаю, но лучше было прибыть сюда, чем переждать штормы снаружи.

— Да, конечно, раз вы решили путешествовать с силкитами. Но в простых номерах полно мест, — человек показал на арку, в которую она так наивно вошла несколько месяцев назад. — Еще не прибыл ни один путешественник. А вам, с вашими кредитами, все равно где останавливаться.

Килашандра поблагодарила служителя и пошла через сияюще-голубой вход, к отелю, пытаясь вспомнить ту девушку, какой она была совсем недавно, и не могла поверить, как много произошло с тех пор. Она улыбалась, вспоминая, что ей удалось одновременно осуществить две своих самых честолюбивых мечты.

«Аромат», исходивший от нее, встревожил Форда, находившегося за приемной стойкой.

— Но вы певица. Вам не положено быть здесь. — Он поморщился и вздрогнул. — У певцов свои комнаты.

— Там полным-полно народу. Дайте мне комнату, чтобы я могла продезинфицировать одежду и как следует отмыться. — Она шагнула к стойке и положила на пластинку свой запястный прибор.

— Нет — нет, это не обязательно! — Форд протянул ей ключ, стараясь держаться от нее подальше.

— Я знаю, что от меня воняет, но разве это моя вина?

Форд начал было извиняться, но Килашандра уже позволила ключу вести ее к номеру.

— Я вам предоставил самый большой номер, — крикнул ей вдогонку Форд.

Комната располагалась на нижнем уровне. И, похоже, служащий был прав — посетителей здесь в это время не было. Поэтому Килашандра уже по дороге начала стягивать с себя вонючую одежду. Она посмотрела на рюкзак и решила, что здесь, наверное, нет пункта, где продезинфицируют все ее вещи, поэтому с чувством огромного облегчения бросила все в утилизаторы.

Лунные номера имели только душевые устройства, но зато со множеством трав и ароматных жидкостей. Она встала под горячий душ, затем натерлась травами и духами, пока кожа не покраснела. Выйдя из-под душа, она понюхала руки, плечи, наклонилась понюхать колени и решила, что она вроде бы почти чистая.

Только высушив волосы, она сообразила, что надеть ей нечего. Она набрала магазин и заказала первый же комбинезон, появившейся на дисплее, а потом заказала большую бутылку чего-нибудь пряного. Ей хотелось побольше остроты в жизни после силкитского судна. Что ж, Пиндл предупреждал ее. Но если подумать, даже силкиты лучше, чем Френку или этот дубина Чейсарт.

Она заказала ярранского пива и задумалась, как Ланжеки перенес Пассовер. Заточив себя в силкитском корабле, она сражалась с томительным чувством возмущения гильдмастером и очень желала бы продолжить дружбу с ним. Одиночество — великий уравнитель, и заставляет с благодарностью вспоминать любое покровительство и доброту. Она получала то и другое от Ланжеки, и ей не в чем было его обвинять.

До чего ж вкусное пиво! Она подняла стакан, мысленно тоскуя о разлуке с Ланжеки. Она надеялась, что если к каждому Френку, которого она встретит в жизни, попадется хотя бы один Пиндл, уже можно жить спокойно.

В дверь постучали. Она завернулась в сухое полотенце, удивляясь, почему ее заказ принесли, а не послали по трубе. Она открыла задвижку, и дверь сама отворилась.

— Что вы здесь делаете? — Ланжеки шагнул в комнату, закрыл дверь и бросил сверток на постель.

— А что вы делаете на Шанкиле? — она потуже затянула полотенце на груди.

Он взял ее обеими руками за талию, глаза его блестели, но лицо было спокойно, рот тоже.

— Шанкил — главная стратегическая точка, с которой определяют штормовые волны.

— Значит, вы спасаетесь от штормов, — сказала она с огромным облегчением.

— Я хотел спасти вас от них, но вы вернулись слишком рано! — Он сделал гневный жест, словно хотел ударить ее.

— А почему бы и нет? Я закончила эту ужасную установку. Ну, как, штормы были такими скверными, как предполагались? Я ничего не слышала.

— Вам полагалось вернуться на комфортабельном пассажирском фрегате через неделю. — Он прищурился и испытующе посмотрел на нее. — Гильдия могла бы понести огромный убыток, — добавил он ворчливо, и она не поняла, относилось ли последнее к ней или к штормам.

— Я села на силкитский фрахтовщик.

— Знаю. — Его ноздри раздулись от отвращения.

— Я старалась отмыться. Это было ужасно. Почему мне никогда не говорили о силкитах? Впрочем, нет, сказали, но я не слушала, потому что не могла больше ни минуты оставаться на этом раскрашенном крейсере транди. Почему вы не предупредили меня хотя бы насчет них?

Ланжеки пожал плечами.

— Мы мало о них знаем. Но зато у вас по крайней мере не было предвзятого мнения или пристрастных воспоминаний о других изолированных системах, что могло нанести ущерб вашим действиям.

— Они, наверное, никогда больше не будут иметь дела с хрустальным певцом.

— Они будут иметь дело с Гильдией. — Ланжеки начал улыбаться: тело его расслабилось, глаза потеплели.

— Еще важнее, Ланжеки, — она пыталась отступить от него подальше и высказать свои обиды, — почему вы не сказали мне насчет шока от связи с кристаллом? Я пела королю-кристаллу и всем остальным, и они бросили меня на колени!